![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Камінний господар – героїня
Її найхарактерніша риса визначається вже іменем – «скорботна», один з епітетів Богоматері, її колір чорний, а роль – тіньова: найбільш визначальні події в житті Долорес проходять поза нашими очима, тому багато чого доведеться домислювати. Не знаю, наскільки це мені вдасться, на відміну від авторки п’єси, Долорес «не близька» моїй душі, ніякої інтуїції мені не вистачить, щоб зрозуміти, чому вона погубила своє життя заради людини, яка не тільки була цієї жертви недостойна: як по-справжньому, Дон Жуан і не потребував такої надлюдської офіри.
Спробуємо зібрати все відоме докупи. Отож, Долорес, «сирота по бідному ідальго», містична наречена (заручена ще до народження) Дон Жуана і єдина приятелька Анни (схоже, що ця любов і ця приязнь – єдине, що тримає при житті обох, і нареченого, і подругу, виштовхавши Долорес зі свого життя, вони обоє, власне, перестають бути людьми і перетворюються на маски з комедії дель’арте). Вона ні в чому не дотримується поміркованості – і її жалоба по втраті батьків (що так різко контрастує з вдаваною «півжалобою» Анни), і її відданість рішуче переходить всі межі розумного.
Але, схоже, вона багато на що здатна, от тільки проходить ця діяльність начебто за лаштунками п’єси. Вдумаймося: дівчина з доброї родини, яка не може кроку зробити без дуеньї, вхитряється пробратися до печери з пораненим Дон Жуаном і лікувати його (до речі, це класична функція прекрасної дами, героїні лицарського роману). «Сирота по вбогому ідальго» без особливих світських зв’язків знаходить можливість потрапити до королівського двору і здобути прихильність якоїсь неназваної, але достатньо впливової особи – може, навіть самого короля, - щоб реабілітувати банітованого Дон Жуана (Нехай і ціною непомірної, як для неї, жертви, але підозріваю, що охочих «платити тілом» на будь-якому королівському дворі не бракує). Далі – ще більше, «не побоялась я і душу віддати, щоб за буллу заплатити (…) Святий отець вам душу визволяє від кар пекельних через те, що я взяла на себе каяться довічно за ваші всі гріхи. В монастирі з уставом найсуворішим я буду черницею (…) Лиш пам’ятать про вашу душу буду, а власну душу занедбаю. Піде моя душа за вас на вічні муки».
Ми можемо не оцінити належно розміру цієї останньої жертви, якщо не врахуємо, що Долорес – ревна віруюча, ми і вперше бачимо її при молитві. Я не в силах навіть здогадатися, чи справді хоч якась релігійна інституція в світі сприйняла б всерйоз таке відкуплення коштом іншої людини, чи це така екстатична фантазія самої Долорес. Хоча сам цей мотив «відмови від спасіння власної душі заради кохання» пізнаю: це продовження лінії Одержимої. Можу й сяк-так обґрунтувати послідовне уникання «щасливої розв’язки», практиковане Долорес, для цього я досить читала «Любов і західну культуру» де Ружмона, щоб засвоїти: дух роману і щасливе завершення сюжету – речі несумісні.
Мене все-таки не полишає думка: таке послідовне самозречення (а також «нерелігійність» авторки) маскує справжню природу Долорес і справжній характер її життєвого шляху. А це шлях містичного пізнання і такого – не відразу розшифровуваного – наближення до Божественного. Не виключено, що Долорес, у власних очах непростима грішниця, – простує шляхом святості.
Какой же это тайный указ о сдаче ?
Странная, преступная бездеятельность Ромодановского имеет более
вероятное объяснение-его сын был в плену.
А вот посмотрим, какой
Это ни для кого не было тайной и турки, как иногда пишут, время от времени угрожали воеводе, что он получит голову своего сына в корзине. Так что, не сбрасывая совсем Андрея со счетов, нельзя не удивиться тому, что Ромодановский при этом так долго служил на Украине, где казакам с его помощью приходилось отбивать татарские набеги едва ли не ежегодно.
Во-вторых, не надо валить всё в кучу и искажать таким образом мнение оппонента. Я не писал "тайный указ о сдаче".
Что этот указ был тайным — сомнений нет. В конце читаем: "А сее бы нашу великого государя грамоту держали у себя тайно и никто б о сем нашем великого государя указе, кроме вас, не ведал". Отправлен указ был Григорию Ромодановскому и его сыну Михаилу. Гетмана, как видим, с указом знакомить не следовало, по меньшей мере пока это было возможно.
В-третьих, Чигирин не был просто крепостью. Это был едва ли не второй по значению город Украины и его падение произвело сильное впечатление и на Западную Европу и на подданных России вплоть до Сибири.
Процитирую Григория Ромодановского и Ивана Самойловича по Соловьеву (2-я глава 13-го тома):
"Мое намерение такое, — отвечал Ромодановский, — разорить Чигирин отнюдь нельзя, очень бесславно и от неприятеля страшно, и не только Украйне убыточно, но и самому Киеву будет тяжко. На остальные же вопросы напишу по статьям, снесшись с гетманом".
Те же вопросы Тяпкин предложил в Батурине Самойловичу. "Если Чигирин разорить или допустить неприятеля им овладеть, — отвечал гетман, — то разве прежде разоренья или отдачи сказать всем в Украйне народам, что уже они великому государю не нужны. У нас во всем козацком народе одно слово и дело: при ком Чигирин и Киев, при том и они все должны в вечном подданстве быть. Если Юраска Хмельницкий засядет в Чигирине со своими бунтовщиками, тогда все народы, которые из-за Днепра на эту сторону вышли, пойдут опять за Днепр к Юраску. А если засядут в Чигирине турки, то султан не будет посылать им запасов из своих городов, будут брать запасы с городов и сел этой стороны, и дорога будет открытая туркам под Путивль и Севск, потому что Днепр и Заднепровье будут у них в руках". Тут гетман взглянул на Спасов образ, заплакал и сказал: "Молимся, да избавит господь бог и великий государь нас и потомков наших от такого тяжкого бусурманского ярма!"
В-четвертых, Россия тогда находилась в состоянии полномасштабной войны с Турцией. В предыдущем 1677 году довольно значительное войско Ибрагима-паши потерпело поражение, отступив от Чигирина, в котором был впятеро меньший гарнизон, при приближении главного российско-украинского войска.
Соответственно, нормальных сценариев (таких, которые не надо было скрывать даже от гетмана) у Ромодановского было два: воевать или убедить на переговорах турок отказаться от Чигирина.
Третий же, тайный, вариант был именно сдачей без боя хорошо укрепленного и стратегически очень важного города, из-за которого, собственно, и велась сама война. Не зря же русско-турецкую войну 1677–79 годов (формально окончившуюся в 1681 году, но и начавшуюся формально намного раньше) называют Чигиринскими походами.
Смотрю и вижу совсем другое
Это как раз понятно - со знатными и одновременно более-менее способными воеводами в XVII веке у нас было скудно.Могли думать, что с тем бОльшитм старанием он будет воевать или искать взять в плен знатную персону для размена.Попадётся документ-выложу.
"не надо валить всё в кучу и искажать таким образом мнение оппонента. Я не писал "тайный указ о сдаче"."
Не писали-но из контекста получалось, что речь шла о сдаче, а не при отдаче по мирному договору.Я предположил правильно -внизу Вы именно об этом и говорите-"Третий же, тайный, вариант был именно сдачей без боя хорошо укрпелённого города"
Другой вопрос, что с фактами Ваше мнение не согласуется.
"Чигирин не был просто крепостью. Это был едва ли не второй по значению город Украины...
Процитирую Григория Ромодановского и Ивана Самойловича по Соловьеву (2-я глава 13-го тома):
"Мое намерение такое, — отвечал Ромодановский, — разорить Чигирин отнюдь нельзя, очень бесславно и от неприятеля страшно,....
Те же вопросы Тяпкин предложил в Батурине Самойловичу. "Если Чигирин разорить или допустить неприятеля им овладеть, — отвечал гетман, — то разве прежде разоренья или отдачи сказать всем в Украйне народам, что уже они великому государю не нужны. ....дорога будет открытая туркам под Путивль и Севск, потому что Днепр и Заднепровье будут у них в руках".
Так что из этого следует ? Очевидно, что царь должен был защищать его-а сил для этого, в отличие от наступательной войны с Турцией , было достаточно.
Согласие на уступку Чигирина по переговорам было, очевидно, для крайнего случая.Таким крайним случаем могли быть поражение армии и одновременная угроза нападения Польши.
" нормальных сценариев (таких, которые не надо было скрывать даже от гетмана) у Ромодановского было два: воевать или убедить на переговорах турок отказаться от Чигирина"
Третий же, тайный, вариант был именно сдачей без боя хорошо укрепленного и стратегически очень важного города, из-за которого, собственно, и велась сама война."
Остаётся спросить Вас - зачем сдавать тайно город, для защиты которого прислали большую армию ?
Как мы видим, в известной царской грамоте такого нет .
Фактические действия тоже этого не показывают, а показывают как раз обратное-Ромодановский на выручку гарнизону посылает лучшие части.
В целом-то он ведёт себя пассивно, имея вероятную возможность разгромить турок-и это как раз можно объяснить угрозой расправы над пленным сыном-но нав реализацию ЦАРСКОГО указа СДАТЬ ГОРОД
нисколько непохоже.Турки берут Чигирин кровопролитным штурмом.
no subject
"Укрпелённого" я не писал, если уж вы так цепляетесь к словам. А разницы между сдачей и отдачей именно в этом контексте никакой не вижу.
Да, "отдача", как вы выражаетесь, по договору. "Отдача" так же похожая на сдачу, как если бы Сталин, зная всё о плане Барбаросса, отдал бы Гитлеру Прибалтику и все захваченные в сентябре 1939 года земли в обмен на прочный мир.
Другой вопрос, что с фактами Ваше мнение не согласуется.
Так обратимся же к фактам. И хорошо бы при этот воздержаться от смелых оценок, прикрывающих весьма вольное толкование фактов.
Очевидно, что царь должен был защищать его-а сил для этого, в отличие от наступательной войны с Турцией , было достаточно.
Согласие на уступку Чигирина по переговорам было, очевидно, для крайнего случая.Таким крайним случаем могли быть поражение армии и одновременная угроза нападения Польши.
И вот это мнение, значит, согласуется с фактами? Что касается первого крайнего случая — поражения армии, — то я смотрю в документ и не вижу, где там написано о поражении армии, как предпосылке "отдачи" Чигирина.
"А буде никакими мерами до покоя приступить, кроме Чигирина, визирь не похочет, и вам хотя бы то учинить, чтобы тот Чигирин, для учинения в обеих сторонах вечного мира, свесть, и впредь на том месте... салтану... городов не строить".
Где вы здесь усмотрели военное поражение как необходимое условие, ума не приложу.
Что касается второй предпосылки, то Ян Собеский, как известно, в октябре 1676 года заключил с Турцией Журавенский мир, по которому Польша повторно отказывалась от всего Правобережья, кроме северо-западной части (белоцерковского и паволоцкого полков). Странно было бы для Польши после тяжелейшей войны с Турцией (Журавенский мир лишь несколько смягчил условия Бучацкого мира 1672 года) ввязываться в войну с Россией, не имея почти никакой опоры на Правобережной Украине.
Что касается отношений с Россией, то сохраняло силу Андрусовское перемирие, подтвержденное как раз в июле 1678 года — см. 2-ю главу 13-го тома "Истории России с древнейших времен".
Какие же в свете этого есть основания полагать, что России следовало опасаться нападения Польши?
Остаётся спросить Вас — зачем сдавать тайно город, для защиты которого прислали большую армию?
А зачем присылать такую армию (это же немалые расходы), если не рассчитывать либо на войну с серьезными шансами на победу (какие и были), либо на приемлемый мир?
Вообще-то, этот вопрос лучше адресовать Федору Алексеевичу и его непосредственным советникам. Я за них отетить не могу, а лишь привожу документ, который позволяет выдвинуть версию о слабом желании защищать Чигирин не только у Ромодановского, но и у центрального правительства.
Как мы видим, в известной царской грамоте такого нет.
Как это мы видим, решительно не понимаю.
Фактические действия тоже этого не показывают, а показывают как раз обратное-Ромодановский на выручку гарнизону посылает лучшие части.
Ход боевых действий — это отдельный разговор, но не вы ли писали хотя бы здесь (http://tin-tina.livejournal.com/99107.html?thread=899875#t899875) о "странной, преступной бездеятельности" Ромодановского?
но нав реализацию ЦАРСКОГО указа СДАТЬ ГОРОД нисколько непохоже
Но возможность-то такая предусматривалась. И, как мы видели, ни о каком военном поражении как необходимой предпосылке речь не шла.
no subject
no subject
Турки тоді були далеко не такі, як у 18-у столітті: вламали полякам, ледве не взяли Відень.
Турки и в XVIII веке австрийцев бивали, хотя чаще уже проигрывали.
Что касается именно Чигиринских походов, то многие историки отмечали отсутствие явного преимущества армии Кара-Мустафы над армией Ромодановского и Самойловича и чуть ли даже не преимущество второй.
no subject
Проще сказать, идею, что Ромодановский нарочито
А вот какие-то угрозы жизни и здоровью сына могли так на него повлиять, но это лишь предположения.
no subject
К словам, ПМСМ, цепляетесь Вы, я о смысле .
""Отдача" так же похожая на сдачу, как если бы Сталин, зная всё о плане Барбаросса, отдал бы Гитлеру Прибалтику и все захваченные в сентябре 1939 года земли в обмен на прочный мир"
А Гитлер договариваться не пожелал и полез воевать в Прибалтику, вытесняя оттуда Красную Армию с тяжёлыми боями.
В такой ситуации предварительное согласие Сталина заключить мир, отдав немцам Прибалтику, чтоб не рисковать Украиной и Белоруссией, уже потеряло значение для хода обороны Прибалтики.
"вот это мнение, значит, согласуется с фактами?"
Да-поскольку неудачные действия Ромодановского фактически и
означали военное поражение.Возможность военной угрозы Польши вообще никогда не снималась с повестки.
"Странно было бы для Польши после тяжелейшей войны с Турцией (Журавенский мир лишь несколько смягчил условия Бучацкого мира 1672 года) ввязываться в войну с Россией, не имея почти никакой опоры на Правобережной Украине...сохраняло силу Андрусовское перемирие"
Не более странно, чем после тяжелейшей войны со шведами, завершившейся закреплением за ними Ливонии, отвергнуть на сейме заключённые с Алексеем Михайловичем договорённости и возобновить войну с ним за возвращение Западной Руси.
"Что касается первого крайнего случая — поражения армии, — то я смотрю в документ и не вижу, где там написано о поражении армии, как предпосылке "отдачи" Чигирина.
Ещё раз.Одно дело-договориться без сражения.Это разумно.
Другое-вести затратные боевые действия с намерением сдать обороняемую крепость.Это нелепо.
"не вы ли писали хотя бы здесь о "странной, преступной бездеятельности" Ромодановского?"
Писал--и никак не вижу возможности понимать под СДАЧЕЙ города по соглашению с турками неудовлетворительное командование его обороной.
"возможность-то такая предусматривалась"
В ходе переговоров для заключения мира, а не ведя нарочито неумело и пассивно боевые действия.
no subject
Вы писали: "Согласие на уступку Чигирина по переговорам было, очевидно, для крайнего случая; таким крайним случаем могли быть поражение армии и одновременная угроза нападения Польши".
Я уже спрашивал, каким образом в документе можно усмотреть такие условия. Напомню еще раз текст интересующего нас отрывка:
"А буде никакими мерами до покоя приступить, кроме Чигирина, визирь не похочет, и вам хотя бы то учинить, чтобы тот Чигирин, для учинения в обеих сторонах вечного мира, свесть, и впредь на том месте и ином за рубежем салтану и пашам его и хану крымскому городов не строить".
(Если что, могу выложить скан этого указа полностью.)
Ответа я так и не увидел. Если вы намерены продолжать спор, надеюсь на комментарии к тексту, а не игру в "разумно-неразумно".
no subject
no subject
Счастливого пребывания в meatspace ;)
Последствия поражения и общее настроение
Воевода кн. Ф. Ю. Барятинский, недавний участник военных действий, писал 20 сентября уже из Москвы кн. П. И. Хованскому:
«Чигирин турки взяли; князь Григорей нынеча службу худо показал, и хвалиться на него ни из каких людей нет; да турки ж взяли Канев, а Корсунь сдалася, а идут под Киев, и только под Киев придут, так де слава возьмут, только об ратех здеся мало добра».
В донесении 8 октября И. Келлер сообщает новые детали военного поражения войск кн. Г. Г. Ромодановского: «Исход кампании <...> был так отвратителен, что невозможно его и выразить, в результате неумелого руководства упомянутого генерала несколько тысяч лошадей погибло от голода и поскольку большое их количество было брошено в реку, то от этого была заражена и вода, и воздух, и в армии началась эпидемия, повлекшая невообразимое число жертв и которая еще даже продолжается и сейчас».
Эти два независимых отзыва представляют атмосферу уныния и даже растерянности в Москве. Толпы прибывавших в Москву раненых довершали картину военного поражения, и власти были вынуждены принять чрезвычайные меры для их размещения. 29 сентября последовал указ «занять рязанское подворье из Оптекарского приказу для леченья ратных раненых <...> в Чиги-рине и под Чигириным на боях <...> тех, которые бездомные и учнут приходить на резанское подворье для леченья, лечить дохтуром и лекарем да их поить и кормить». Среди раненых было много командиров столичного гарнизона: генерал-поручик А. А. Шепелев, генерал-майор М. О. Кравков с сыном, семь командиров стрелецких приказов и т. д.
В письме 4 октября жена М. О. Кравкова эмоционально описала возвращение тяжело раненного мужа домой: «Привезли со службы великого государя из под Чигирина замертво, одва лежит на смертной постеле, што оборотим с боку на бок, то и есть, а сам ничем не владеет, ни руками, ни ногами».
Страдания раненых, горе семей погибших стрельцов - все это было перед глазами московских властей.
Нидерландский резидент внимательно следил в эти дни за их действиями. В письме 8 октября он сообщал, что по возвращении Двора из Флорищевой пустыни «несколько высших русских и немецких офицеров, принимавших прошлым летом участие в кампании против турок, были допущены к целованию руки его царского величества. Кажется, все больше и больше усиливаются обвинения против генерала Григория Григорьевича Ромодановского, и если эти обвинения оправдаются, то этот генерал рискует лишиться не только своих должностей и званий, но еще и потерять жизнь, если только вмешательство его друзей и родственников, а также пожертвования больших денежных сумм -способ имеющий здесь огромное воздействие - не помогут избежать этой опасности»; «очень возможно, - пишет далее И. Келлер, - что исход этой войны будет неблагоприятным и еще более пагубным».
На кн. Г. Г. Ромодановского обрушился град обвинений со всех сторон. В донесении от 5 ноября И. Келлер писал, что главный воевода «не предстал еще перед Двором, его друзья предпринимают все свои усилия перед его царским величеством, чтобы смягчить допущенные им ошибки и отнести их, с одной стороны, за счет его большого возраста, а с другой - за счет судьбы и превратностей войны. Большие суммы денег были тайно потрачены, чтобы люди сильно не распространялись о случившихся фактах, с целью спасти насколько возможно честь этой семьи. Сын упомянутого генерала, выполнявший при отце функции товарища или генерал-лейтенанта, его царским величеством разжалован, и ему приказано не показываться на глаза его царского величества, он подвергнется большой опасности, если появится здесь на публике, и с ним будет зло и грубо обращаться чернь и особенно жены убитых стрельцов, а это может даже привести к нарушению порядка и общественного спокойствия».
Последствия поражения и общее настроение(прод.)
Вместо опального кн. Г. Г. Ромодановского предстояло выбрать нового главного воеводу. 2 ноября И. И. Чаадаев сообщал кн. П. И. Хованскому о последних московских новостях: «Воевод, кому на весну быть, выбирают, а на мере еще не стало. Отцу твоему боярину Ивану Андреевичу сказано в Белгородский полк, только, чают, не устоит на том. А, чаю, ему быть у Новгородскаго полку, а у Белгородскаго полку, чаю, тебе быть; и скаски ожидаем вскоре, только затем стало, что в больших полках кому быть, то на мере еще не поставлено».
Нидерландский резидент раздобыл подробные сведения о выборе главного воеводы на следующую кампанию. В донесении 5 ноября он назвал несколько кандидатов на этот пост: бояре Григорий (здесь, очевидно, ошибка, следует: Петр Васильевич) Шереметев, кн. М. А. Черкасский, кн. Ю. П. Трубецкой, кн. Хованский (у И. Келлера не назван по имени, очевидно: кн. Иван Андреевич), кн. Ю. А. Долгоруков, «у последних двоих, - заметил И. Келлер, - больше шансов». И. Келлер не знал, что уже в тот день вопрос о воеводах был решен: во главе войск поставили боярина кн. М. А. Черкасского"
Для равновесия-о турецком войске :
Кн. Г. Г. Ромодановский не хотел рисковать еще в одном сражении, рассчитывая на укрывшийся за Чигиринскими укреплениями гарнизон. Оборона крепости представлялась московским воеводам более верным средством к победе.
К тому же опыт недавних боев с частью турецких войск показал, что даже лучшие выборные полки М. О. Кравкова и А. А. Шепелева, а также полк В. А. Змеева могут дрогнуть под натиском турецкой конницы или нарушить дисциплину в бою. На «сельских дворян», как называл их П. Гордон, и казаков надежды было еще меньше. Кн. Г. Г. Ромодановский доносил в Москву, что при отступлении от Чигирина ратные люди Белгородского и Севского полков «многие розбежались и достолные бегут беспрестанно».
Турецкое войско также имело свои недостатки. Христианские отряды сербов и валахов и даже татарские войска сражались без воодушевления. 18 июля 1678 г. полковник Г. Карпов писал из осажденного Чигирина гетману И. Самойловичу:
«Аще ли возможно нам пехоты дати сколко-нибудь, хотя вашей, хотя московской десять тысяч человек или больши, хотя и дватцать тысяч, пойдем не токмо на шанцы, за помощию Божиею и на наметы везирские, зело боятся, во всю ночь в руках коней держат, а в день никогда не расседлывают.
Нынешней вечер сербенин передался и сказывает, что яныченя бегут природные турские.
А что есть крестьянских у них войск, те все говорят меж собою, что хотят тут быть, токмо б пахота была и на шанцы шла и на пушки до самого везиря».
Такие сообщения должны были подталкивать кн. Г. Г. Ромодановского держаться уже выбранной линии. Он надеялся на слабость противника и отказался от решительных действий. Не следует забывать и о том, что его сын Андрей находился в это время в татарском плену.
Re: Для равновесия-о турецком войске :
Этот "Г. Карпов", чигиринский полковник (П.В. Седов. Оборона Чигирина в 1677 г. / Российское государство в XIV–XVII вв. — СПб., 2002. — С. 496) — почти наверняка чигиринский полковник Григорий Карпович Коровка-Вольский, отправленный туда гетманом, скорее всего, вместе с Киевским полком (В.В. Кривошея. Казацька еліта Гетьманщини. — К., 2008. — С. 199)